Garshin.Ru Лексиконы

Пишите

Праностратические местоимения

Кел-хэ вете-и хакун кэхла, Калаи палха-ка на ветэ, Ся да а-ка эйа элэ, Я-ко пеле туба вете
("Язык - это река времени..." - стихотворение Иллича-Свитыча на ностратическом праязыке)

К  местоимениям восходят грамматические (личные) показатели и аффиксы спряжения праностратического языка.

Также смотрите библиографию о праностратической лексике, морфемах и обобщённые работы по реконструкции ностратического праязыка.

Праностратические личные местоимения

Ностратическим языкам свойствена фонетическая устойчивость личных местоимений 1-2 лица единственного числа *mi-*ti ("я-ты"), что можно использовать как "лакмусовую бумагу" для определения "ностратичности" генетически удаленного языка. Здесь только одна оговорка: в именительном падеже местоимение первого лица в индоевропейских языках выходит из праиндоевропейской формы *ego.

Также замечу, что праностратические личные местоимения могли породить детские слова для обозначения родителей, когда ребенок во времена матриархата, слушая материнские монологи в сторону скупого на слова отца, слышал, что она себя называла *mi ("я"), а его - *ti ("ты"). Так появились мама-тятя, мать-отец.

Реконструкция личных местоимений Долгопольского

Система ностратических личных местоимений по Долгопольскому:

1. 1 sg. [«я»] - *mi (в некоторых синтаксических функциях - *HojΛ);
2. 2 sg. [«ты»] - *ṭi;
3. 1 pl. exclus. [«мы без тебя»] - *n.
4. *mi-Ha (и *HojΛ-Ha) 'мы',
5. *ṭi Ha 'вы',
6. также с постфиксом *Ha образуются другие сочетания местоименных слов (например, *mi, *ṭi в значении инклюзивного местоимения 1 pl. [«мы с тобой»] или 1 du. [«я и ты»], отмеченное лишь для восточной - монголо-тунгусо-нивхской - диалектной зоны).

Видим, что в качестве местоимений множественного числа использовались также сочетания местоимения единственного числа с показателем собирательности *Ha.

Реконструкция личных местоимений Бомхарда

Личные местоимениях в ностратическом праязыке по Бомхарду:

1. № 433 (?a-). Основа личного местоимения 1 лица ед.ч. [«Я»] (ИЕ, АА, Шум).
2. № 540 (mi-). Также основа личного местоимения 1 лица ед.ч. «Я, меня» (ИЕ, Кар, АА, Ур, Алт, Шум, Этр). (Иллич-Свитыч № 299 то же)
3. № 540а (ma-). Основа личного местоимения 1 лица инклюзивного мн.ч. «Мы [с тобой/вами], нас» (ИЕ, Кар, АА, Ур, Алт, Шум, Этр). (Иллич-Свитыч № 289 то же).
4. № 475 (wa-). Основа личного местоимения 1 лица (ИЕ, Кар, АА}.
5. № 564 (na-). Основа личного местоимения 1 лица (ИЕ, Кар, АА, Др}.
6. № 470 (?iya-). Основа личного местоимения 1 лица (послеименное действие обладания) (АА, Эл-Др}.
7. № 102 (t[h]i). «Ты» (ИЕ, АА, Ур, Эл-Др, Алт, Шум, Этр}.

Реконструкция парадигмы личных местоимений Бабаева

На основе: К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 5. Опыт реконструкции парадигмы показатлей лица в ностратическом языке. § 27.

Есть основания предполагать, что основным критерием противопоставления личных показателей в ностратическом был признак транзитивности, в результате чего они распадаются на 2 серии:

1. в первой выражался субъект переходного глагола (транзитив: Я беру книгу),
2. во второй – как субъект непереходного глагола действия (интранзитив: Я иду), так и субъект глагола состояния (т.е. статив: Я лежу).

Подобная система находит надёжные типологические параллели в языках мира. Так, в языке диегеньо (Diegueo) североамериканской семьи юман находим следующую парадигму личных префиксов субъекта (Langdon 1970: 139-140):

       интранзитив   транзитив
------------------------------
1 л.   ?-            nj-
2 л.   m-            njm- 

Признак транзитивности как база дихотомии парадигм личных местоимений (или даже местоимений в рамках единой парадигмы) играет важную роль во многих языках Америки и Австралии. В последних по признаку транзитивности / интранзитивности распределены как независимые, так и связанные форманты лица (Heath 1991, 1998). Словоизменение транзитивных и интранзитивных (стативных) глаголов является основным различительным признаком спряжения в языках центральной Америки (Campbell 1979). Подобное распределение в системах показателей лица характерно для языков эргативного строя и противопоставлением форм по признаку активности / инактивности, где доминирующим признаком является противопоставление не субъекта и объекта, а агентива и фактитива.

Мы видим, к примеру, практически аналогичную ностратическому ситуацию в дакота - языке с элементами активной типологии (пример из [ЛЭС: 272]):

       актив                           инактив
-----------------------------------------------------------------------
1 л.   wa-ti ‘живу’                    ma-ta ‘умираю’ 
2 л.   ya-ti ‘живёшь’                  ni-ta ‘умираешь’
       ni-wa-kaska ‘тебя я связываю’   ma-ya-kaska ‘меня ты связываешь’

Впрочем, поиск типологических параллелей облегчён уже самими фактами ностратических языков: в индоевропейских и уральских языках мы находим две «серии» личных показателей для интранзитивных (в т.ч. стативных) и транзитивных глаголов (см. праиндоевропейскую грамматику).

Итак, для ностратического праязыка реконструируется парадигма показателей 1-2 лиц в следующем виде:

               статив/интранзитив   актив/транзитив 
---------------------------------------------------
1 лицо прям.   *qV                  *mV 
       косв.   -                    (*mV) *nV 
2 лицо прям.   *tV                  *si 
       косв.   -                    (*si) *nV 

В такой системе семантическое поле показателя статива / интранзитива включает в себя следующие сферы употребления:

1. Употребление в качестве личного показателя при глаголах состояния, т.е. непереходных (конструкции типа «я сплю»). Во многих ностратических языках происходит синтаксическая трансформация системы местоимений: противопоставление транзитив / интранзитив меняется на противопоставление актив / статив, актив / перфектив, актив / медий. Стативная функция остаётся крайне значимой в языках, где происходит оформление глагольного спряжения, и два типа ностратических личных показателей формируют две серии глагольного спряжения. Так происходит в индоевропейских языках, а также в алтайских и уральских языках. При этом стативный маркер становится связанным глагольным показателем статива-перфекта, позже из перфективного значения развивается значение предшествования и оформление претерита (в индоевропейских, алтайских, афразийских языках). В языках, где развивается полиперсональное спряжение, стативный маркер принимает значение субъекта (картвельские языки) и противопоставляется маркеру прямого объекта.
2. Употребление в качестве абсолютивной формы личного местоимения (в конструкциях типа «Кто здесь вождь?» - «Я»). В этой функции личный показатель чаще всего приоб ретает эмфатический оттенок и впоследствии, при оформлении падежного склонения местоимений, занимает нишу но минативной (прямой) формы независимого личного место имения. То же местоимение используется в качестве предикативного маркера при именном сказуемом в конструкциях типа «я отец». Такое грамматическое значение показатели *qV и *tV имеют в уральских, дравидийских, эламском, эскимосско-алеутских языках.

С другой стороны, транзитивный личный показатель несёт следующую функциональную нагрузку:

1. Использование в качестве показателя субъекта переходного глагола (т.е. глагола, подразумевающего наличие прямого объекта: «я бью кого-либо»). В этом значении транзитивные показатели становятся универсальными маркерами субъекта в глагольном спряжении форм настоящего времени в тех языках, где дихотомия «переходность - непереходность» сменяется дихотомией «настоящее - прошедшее» [?]. Именно так происходит в индоевропейских и ряде других ностратических языков (уральских, алтайских, дравидийских). В то же время в глагольных системах с маркированием нескольких актантов (а именно картвельских) транзитивный маркер логично берёт на себя обозначение объекта (типологические параллели такого перехода широко засвидетельствованы в языках мира [Corbett 2006: 99-100]).
2. Отсюда логично следует употребление транзитивного местоимения и независимо в функции прямого или косвенного объекта («меня бьёт», «мне даёт»). Представляется верным, что на этапе ностратического праязыка в его морфологии начинает формироваться падежная парадигма местоимений, и транзитивный маркер, изначально употреблявшийся в общекосвенной функции, начинает принимать падежные клитики типа посессивного *nV. Транзитивный личный показатель в большинстве ветвей ностратического языкового древа трансформируется в основу для формирования косвенных падежей независимых личных местоимений, которая весьма часто затем вытесняет супплетивную ей форму номинатива, ставшую изолированной в рамках падежной парадигмы.
3. Приименное употребление в значении притяжательного местоимения («мой дом»). Общекосвенное употребление включало в себя и обозначение посессивности, и в этом качестве транзитивный показатель позже клитизируется к имени в качестве притяжательного маркера (в некоторых индоевропейских, а также в уральских, алтайских, эскимосско-алеутских языках).

Праностратические указательные местоимения

Реконструкция указательных местоимений Долгопольского

Долгопольский реконструирует следующую систему указательных и указательно-классифицируюших местоимений ПН языка:

1. *ṭä - местоимение неодушевленного предмета (не-лица);
2. *śa и *ḳE - местоимения одушевленного существа (лица), различие между которыми неясно (степень близости к говорящему?);
3. *nΛ - местоимение множества одушевленных существ;
4. *jΛ, *tΛ (и *gΛ?) - иные местоимения множественности;
5. *Ha - местоимение собирательного значения ["все", "несколько"?];
6. *qU - местоимение, указывающее на два одушевленных существа;
7. *jΛ - местоимение пары неодушевленных предметов;
8. *mΛ - местоимение, субстантивирующее словосочетание (типа 'то, что', 'тот, кто', 'тот, кого' и т.д.) [видимо, является вариантом вопросительно-относительного местоимения *ma/i];
9. *a, *i, *u - чисто указательные местоимения (указывающие на степень близости к говорящему и слушающему);
10. и т.д.

В  виде постфиксов/послелогов при именах указательно-классифицирующие местоимения функционируют в качестве:

1. показателей одушевленности и неодушевленности (что в части языков легло в основу категории рода [а в этрусском осталось основой]);
2. множественности [также при личных местоимениях, как *Ha], двойственности;
3. а также для выделения темы (откуда в дальнейшем - особые оформители именительного падежа).

Личные и указательно-классифицирующие местоимения при глаголе лежат в основе аффиксов глагольного спряжения по лицам и числам.

Реконструкция указательных местоимений Бомхарда

Указательные местоимениях в ностратическом праязыке по Бомхарду:

1. № 146. (d(y)i-) Указательная основа (АА, Ур}.
2. № 241. (k[h]a-) Указательная местоименная основа (ИЕ, Кар, АА, Этр}.
3. № 431. (?ul-) Указательная местоименная основа (ИЕ, АА}.
4. № 555. (ma-) Указательное местоимение (ИЕ?, Кар, ФУ, Алт}.
5. № 555а. (mu-) Указательное местоимение (ИЕ?, Кар, ФУ, Алт). (Иллич-Свитыч № 303 «этот, тот»}.
6. № 570. (na-; ni-; nu-) Указательное местоимение (ИЕ, АА, Ур, Шум). (Иллич-Свитыч № 332 то же}.
7. № 103. (t[h]a) «Это» (ИЕ, АА, Ур, Др, Алт, Этр}.
8. № 103а. (t[h]u) «То» (ИЕ, АА, Ур, Др, Алт, Этр}.
9. № 194. (sa-) Указательная местоименная основа «Это, то» (ИЕ, Кар, АА, ФУ}.
10. № 464. (hal-) «Другой, иначе» (ИЕ, АА}.

Как видим, система Бомхарда мало похожа на такую у Долгопольского. Кроме того, у Бомхарда выявляется симметрия грамматикализованных чередований *u/*i (которая, возможно, перешла в праиндоевропейский аблаут o/e). [Это очень важный довод в пользу реконструкций Бомхарда ,которого у нас часто критикуют.]

Ностратические вопросительные и относительные местоимения

Реконструкция вопросительных местоимений Долгопольского

Некоторые вопросительные местоимения ностратического праязыка по Долгопольскому:

1. *ḳu 'кто';
2. *m(i) 'что';
3. *j(o) 'какой'.

Реконструкция вопросительных местоимений Бомхарда

Вопросительные и относительные местоимения в ностратическом языке по Бомхарду:

1. № 324. (k(w)[h]i-) Основа относительного местоимения (ИЕ, АА, Ур, Алт). (Иллич-Свитыч № 232 «кто»}.
2. № 324а. (k(w)[h]a-) Основа вопросительного местоимения (ИЕ, АА, Ур, Алт}.
3. № 524. (mi-) Основа вопросительного местоимения (ИЕ, Кар, АА, Ур, Алт, Шум). (Иллич-Свитыч № 300 «что»}.
4. № 524а. (ma-) Основа относительного местоимения (ИЕ, Кар, АА, Ур, Алт, Шум}.
5. № 467. (?ay-; ?ya-) Основа вопросительного и относительного местоимения (ИЕ, Кар, АА, ФУ, Др, Алт, Шум). (Иллич-Свитыч № 142 «какой, который»}.
6. № 468. (?ya-) Основа вопросительного глагола «Что/как делать?» (ИЕ, Др?, Алт}.

Обобщённая реконструкция вопросительных местоимений (авторско-дилетантская)

Из приведённых реконструкций можно сделать следующий обобщённый вывод о ностратических вопросительных местоимениях:

1. *k^u- - "кто";
2. *m- - "что";
3. *j- "какой", "как".

Статьи о местоимениях праностратического языка

Можно поискать нужную покупку в сетевом магазине Май-шоп по названию товара, фамилии автора (редактора) книги, режиссера фильма...:

• А.Б. Долгопольский. Опыт реконструкции общеностратической грамматической системы. (Конференция по сравнительно-исторической грамматике индоевропейских языков (12-14 декабря). Предварительные материалы. - М., 1972. - С. 32-34). А. О системе служебных и местоименных слов.
• Палмайтис Л. О личных местоимениях в бореальных языках. // Африканский этнографический сборник, 10, 1975, стр. 165-174.
• Babaev K. The Problem of Clusivity in Indo-European vs. Nostratic. // Orientalia et Classica. Труды Института восточных культур и античности. Аспекты компаративистики 4. М., в печати.
• Blake F.R. The origins of pronouns of the 1st and 2nd person. // American Journal of Philology, 55: 244-248, 1934.
• Allan R. Bomhard. Reconstructing Proto-Nostratic: Comparative Phonology, Morphology, and Vocabulary. Leiden and Boston, MA: E. J. Brill. 2008. 2 vols. 1,820 pp.
• Aron B. Dolgopolsky. On Personal Pronouns in the Nostratic Languages. // Linguistica et philologica. Gedenk schrift fr B. Collinder / Hrsg. von O. Geschwantier et al. Vienna, 1984. S. 65-112. Haifa [PDF 2,3 Мб].

© «proto-nostratic.ru», 2012.
Дочерний веб-проект Сайта Игоря Гаршина.
Автор и владелец сайтов - Игорь Константинович Гаршин (см. Curriculum Vitae автора).
Пишите письма ( ).